Истории

Питер, с тобой!

15 0 1145

04.04.2017АвторКристина Мруг

Миллионы россиян никогда не были в столице на Неве. И я не была. Так получилось, не специально. Странно немного, но как есть. Да, Москва, как второй дом. А Питер… вроде и стремилась, и мечтала, и летела навстречу, но нет. Воочию увидеть разводные мосты, Кронштадт, гоголевский Невский не довелось.
А, впрочем, разве это важно? Пробежаться глазами?!? Ленинград, Петербург, он же наш. Кругом, с Васильевским островом, Мойкой, Артиллерийским, Лиговским, Литейным проспектами, Моховой, Садовой и Большой Конюшенной. Мы же знаем все питерские артерии, парадные и закоулки, площади и острова. Мы знаем его жителей - многих в лицо, - живших в городе Петра Первого сто, двести, триста лет назад, не перепутаем при встрече и нынешних современников. У каждого среднестатистического россиянина с Питером, прочные, тугие культурные связи. С младшей группы детского сада. Город на Неве - первый, или второй после Москвы город, который мы отожествляем с собой, который существует в нашей реальности, кроме родной карельской Кондопоги, костромского Галича или омского Ишима. В раннем детстве нам, стихами Маршака с платформы говорят, что есть такой город - город Ленинград. В старших группах мы рассказываем друг другу про ужасы и «страшилки» Кунсткамеры. Врем напропалую, что были в ленинградском Музее антропологии и собственными глазами видели заспиртованных зародышей. Мы к первому классу средней школы уже знаем, как город-герой Ленинград пережил блокаду. И про войну мы узнаем благодаря подвигу ленинградцев, читая дневник Тани Савичевой, только-только научившись складывать слова. Обливаемся слезами над девятью страницами, где одиннадцатилетняя девочка описывает смерть мамы, бабушки, Леки. До конца детским сознанием еще не понимаем, но пытаемся постичь, а как это, когда умерли все? Как жить голодной Тане, и если она тоже умерла в блокадном Ленинграде, то как же она написала два последних страшных слова?! Мы знакомимся с классикой, слушая произведение выпускника Петербургской консерватории Сергея Прокофьева «Петя и волк» на первых уроках музыки. Родившиеся в начале восьмидесятых, по первым аккордам в свои семь-восемь лет узнаём балет Чайковского «Лебединое озеро», транслируемый из всех телевизоров страны в дни траурных событий. В школе шагаем по гоголевскому Невскому проспекту, учим наизусть «Онегина», завидуем лицеистам из «Царского села», гуляем с Пушкиным от Петергофа до Медного всадника. Влюбляемся в балы и ассамблеи Петра Великого на уроках истории. Восхищаемся великими императрицами, изучая хитросплетения русского царского двора и итоги безжалостных дворцовых переворотов. Как последние октябрята и пионеры верим Ленину, переживаем за путиловцев, мечтаем увидеть Аврору и Зимний дворец. В рассветные выпускные грезим об «Алых парусах». В училище культуры, после шести часов у станка, спорим до посинения, чья школа балета лучше - Московская или все-таки колыбель русской классической хореографии Санкт-Петербург, куда важнее попасть на большой балет - в Мариинку, или в Большой. Сердце оставляем в классическом искусстве Санкт- Петербурга. Затираем до дыр видеокассеты с постановками Бориса Эйфмана, на истории мировой культуры шагами-страницами проходим каждый зал Эрмитажа, часами разгадывая репродукции золотого фонда изобразительного искусства. На журфаке в университетские годы заново открываем неоценённого в школе, Федора Михайловича. Как однажды моя однокурсница – в то время, боевая подруга рок-музыканта, оказалась на ПМЖ в Питере. Она усиленно готовилась к сессии и сдаче русской литературы середины 19 века, намеренно снимала квартиру в старинных закоулках недалеко от заметного дома на Гороховой, который считают Домом Рогожина из «Идиота». Однокурсница читала при свечах «Воскресенье», рокер по долгу барной сцены ночью отсутствовал. Она читала, сопереживала Катюше Масловой, нервничая, пальцем ковыряла стену. Дошла до слоя газет еще царской России с «ять» в публикациях. На экзамене показала литератору - обрывок этой газеты. Рассказала откуда. Получила «отлично» без ответа на билет. Не знаю точно, чему мы больше завидовали, счастливой ее пятёрке или возможности жить в Питере.
Санкт-Петербург, Ленинград, Питер. В Москву – строить карьеру, в Питер – творить. Питер - в каждой проходной арке, в прогулочном трамвайчике на Мойке, во внушительном Исаакиевском соборе на Дворцовой площади - олицетворение русской культуры. Наш уникальный код, за который мы держимся в любую эпоху, во время любых войн – мировых и нынешних гибридных, любых протестов, смен режимов, финансовых кризисов и перемен, как за надежный оплот. Питер, его культурные ценности – наш спасательный круг, эскапизм для кого-то, если хотите. Москва – это власть. Питер – это наша душа и наша сущность.
В город – столицу человеколюбия, пришла беда. К терроризму и его жестокости, мы, мирные граждане, вроде как-то привыкли. Это честно. Теракт – укол, проснулись, движемся дальше по своей траектории и личной орбите. Ужасаемся убийствам коллег–журналистов из Шарли Эбдо, помним недавнюю Ниццу, почти каждый день слышим о терактах в Израиле. Знаем, что происходит в Алеппо и Пальмире.
Россия – взрывы высоток с мирными жителями на Каширском шоссе и в Волгодонске, Норд-Ост, Беслан, недавний предновогодний Волгоград, московское метро – не раз и не два, Невский экспресс, шахидки на внутренних авиарейсах, Синай – питерский рейс, полтора года назад. Какой-то бесконечный список страшных рукотворных терактов и тысячный траурный списк жертв. Мирных людей, стариков и детей.
Он обновился 3 апреля 2017 года. 14 чистых душ из Санкт-Петербурга, в основном студенты, возвращавшиеся с лекций - точный плотоядный дьявольский расчет. Погибает ребенок-студент, замирают от горя родители, бабушки, друзья. Приумножить, вырастить горе до гор, поглотить, запугать. Но не получится!
Мы – с вами, жители Санкт-Петербурга. Мы плачем, страдаем в эти дни вместе с вами. В Питере 4, 5, 6 апреля объявлены днями траура. Сегодня скорбит вся Россия. Взрыв «нелюдей-зверей» на перегоне между станциями Сенная и Технологическая унес 14 невинных жизней, травмировал, возможно навсегда оставил инвалидами пять десятков петербуржцев.
В Сочи, где всего 100 дней назад упал самолет с известными музыкантами, журналистами, Елизаветой Глинкой на борту, только 1 апреля открыли море для частного судоходства. Мы совсем недавно пережили внутри, не через экран и монитор, физически увидели и ощутили вселенское горе. Мы сочувствуем, Вам, питерцы. Мы с вами в эти дни. Мы знаем, каково Вам сейчас, о чем Вы думаете. Мы все, в Сочи, в России думаем об одном и том же. За что? Почему этот теракт в питерском метрополитене не страшный кошмар, когда можно проснуться? И как жить дальше?
Но какие Вы прекрасные люди, питерцы! Машинист, спасший сотни человек, довезший состав до станции. Пассажиры и случайные свидетели. Многие на руках выносили раненых из задымленного подземелья, не дожидаясь скорых и врачей. Те, кто массово запустил в Фейсбуке функции отметки «я в безопасности», чтобы сообщить всем, кто переживает за вас, что лично с вами все в порядке. Те, кто запустили telegram-канал с оповещением работы веток метрополитена, обновляя актуальную информацию. Мобильные операторы, которые обнулили звонки на горячую линию МЧС через полтора часа, сначала МегаФон, потом и остальные, заодно распространили информацию о самих полезных номерах в своих группах в соцсетях. Таксисты, организовавшие бесплатные поездки, хотя не секрет, что в малом бизнесе извозчиков нашлись и такие, кто поднял цену по счетчику в два раза. В ответ сеть «В контакте» запустила хештег #домой - для попутчиков. АЗС Газпромнефть объявила о бесплатной заправке для волонтеров, которые развозили людей, а сеть ресторанов "Две палочки" объявила, что накормит волонтеров бесплатно во всех 23 ресторанах города до 3 ночи.
Спасибо, что Вы такие честные и держитесь вместе.
Люди – их доброта, их отзывчивость и их сострадание вернет мир в нашей стране, во всем мире.

Я в это верю.