Истории

Все как у людей

6 0 917

16.07.2018АвторЛариса Гульцева

Заруливаешь на московскую Театральную площадь, а там – на тебе, концерт классической музыки. На импровизированной сцене – ведущие артисты Большого. Виртуозно играют Чайковского, Глинку, Верди. Поют известнейшие оперные арии. Выбрались из душного зала не то просто на свежий воздух, не то поближе к народу. Концерт «на пленэре» – это ведь как рекламная акция – услышат, понравится, того и гляди, и в театр потянутся.

Или на вокзал приедешь в Адлер или Сочи, а город встречает тебя с оркестром. С симфоническим. Дирижирует Башмет. И как тут не почувствовать себя дорогим гостем и не влюбиться в эту аркаду, башенные часы и пальмы?! Из десятков виденных мной вокзалов сочинский (это – что-то глубоко личное) до сих пор один из самых любимых. И не в Башмете дело. Проводить или встретить с музыкой стараются на многих крупных ж\д станциях и в воздушных гаванях страны. Например, Санкт-Петербургский джазовый оркестр устроил в этом году концерт в аэропорту Пулково. А в 2013-ом в секторе внутренних вылетов терминала D московского Шереметьево выступила группа «Океан Эльзи».

Слуги, господи прости, затасканной старушки Мельпомены, пошли еще дальше. Экспериментальный театр Вячеслава Спесивцева первым в мире вышел в вестибюли станций метро, на платформы, и зашёл в вагоны. Главная тема спектакля – одиночество в толпе. Герои пьесы встречаются в метро. Туда их и отправил режиссёр: зачем нужны декорации, когда декорация – сама жизнь?!

https://showbi.ru

Московский метрополитен вообще в последнее время активничает, как никогда. Пиарщики (хотя, если вдуматься, зачем московскому метро пиар?) работают на износ. Уже целые акции устраивают. Например, по аналогии с популярными ночами в музее и театре, «Ночь в метро». В вестибюле станции Достоевская в один из таких дней сыграли самый известный спектакль театра «Балет Москва» – «Кафе Идиот» (как можно догадаться, по мотивам романа Фёдор Михалыча). Зрителей – 150 человек. Правда, не просто прохожие. Они билеты на сайте метро выиграли.

Один из самых громких (в смысле, нашумевших) выходов театра из света рамп на солнечный свет – питерский «Remote». Спектакль-путешествие, спектакль-квест по родному городу, созданный БДТ (театром Юрского, Басилашвили и Фрейндлих) совместно с популярной немецкой компанией. Участники – 50 человек – одновременно выполняют указания невидимого гида, голос которого слышат в наушниках. Все они становятся и актерами и зрителями театра-жизни.

На улицах, в подворотнях, в заброшках, на площадях и футбольных полях. Действие спектаклей проекта «Театр. На Вынос» может разворачиваться где угодно. «Почему не играть в зале?» – можно спросить у режиссера. Основные причины он назовет две. Первая – приземленная: нет денег на аренду площадки. Вторая – возвышенная: главное – создавать событие, а не читать морали. Билетов нет: они – невозможны. Зрители – сами же и актеры. Ведь, что наша жизнь? Игра!

В какой-то степени, в театре сейчас происходит примерно то же, что в живописи 19 века. Тогда дерзкие молодые художники тоже массово вывалили на улицу (на пленэре они создавали уже не только эскиз, который перерисовывали и дорабатывали в мастерской, а готовую картину). Тогда вслед за барбизонской школой появилось целое революционное направление – импрессионизм. Сейчас на наших глазах рождается и разрастается протестный постдраматический театр, где все крутится уже не вокруг слова драматурга. Здесь главенствует жест, действие. По Леману (знаменитый немецкий театровед) этот новый театр – скорее энергетический импульс, чем информация. Здесь особую значимым может стать, например, свет. Известнейший американский режиссер Роберт Уилсон (он поставил в Театр Наций «Сказки Пушкина» с Мироновым) говорит, что в его спектаклях свет – «самый важный актер» и призывает актеров, которые собираются с ним работать, выучить его «словарь света»: не понимая, как он работает, играть спектакль нельзя. Уилсон на улицах не ставит, но действует провокационно. С его спектаклей публика, которая привыкла, что главное обычно – авторский текст и диалоги, зачастую уходит целыми рядами. Поиск новых форм, нового языка – то, что делал Треплев из Чеховской «Чайки», то, что делают режиссеры сейчас. Зрителя всегда нужно немного выбить из колеи.

https://littlejoys.com

Первые мастера смелого, но точного высказывания – активисты арт-группы «Война». Они прославились как раз акциями на городских улицах. Ах, как ругали возвышенные чистоплюи их смелые отчаянные бесчинства. Ах, как обижались представители силовых структур, обвиняли активистов в вандализме и хулиганстве. Пытались даже засадить парней за решетку. Ну как, если не гениальным спектаклем назвать это действо?! 65-метровый фаллос, нарисованный на одном из пролетов Литейного моста вдруг чуть за полночь (именно в это время мост разводят) начал вдруг принимать вертикальное положение в сторону ФСБ. Это ведь драматургия в чистом виде. Песня, а не акция. С идеей, концепцией, смыслом.

И в послереволюционном Париже, и сейчас художники в мечтах об одном – о свободе от загоняющего в рамки академизма. Объединяются в группки, бегут как можно дальше от давящих стен. Не в Барбизонский лес, так в бесконечные тоннели московского метрополитена.

Стремятся к свободе и большие драматические театры, но дать новый курс огромной неповоротливой машине непросто. Но есть, например, очень показательная мелочь – в 2004 году знаменитый на весь мир МХАТ лишился буквы «А» в аббревиатуре. И, соответственно, слова «академический» в названии: само оно подчеркивает следование устоявшимся традициям. Люди театра хорошо понимают: ничего устоявшегося в театре просто быть не может. Театр не то, что в ногу идет – опережает время, эпоху, предсказывает будущее.

Уравнение во все времена одно. Театр равно глоток свежего воздуха. Никакой затхлости, никакой пыли, никакой канифольной вони. Только свобода. Театр-дом уже тесен, уже обзавелся привычками и запретами. Вырваться, сбежать, экспериментировать. Стены – давят, ограничения – мешают. Пробы, ошибки, манифесты. И кто знает, что в итоге: больше, как еще Сергей Александрович говорил, видится на расстоянии (иногда расстояние это длиной в столетия).

Как в 19-ом веке, в 21-ом молодые не поняты. Публика слишком привыкла к отполированным, покрытым маслом холстам. Она не готова принять небрежные мазки и нечеткие линии.

https://www.dp.ru

тем временем стремление выйти из помещения – совсем не ново. Первые сцены в мире – древнегреческие – всегда открытые амфитеатры. Часто – с видом на море. Там играли, танцевали, пели. Всегда под легкое шелестенье теплого ветра прекрасной Эллады.

Древнеримский театр – тоже без стен. Позже в Европе набирали популярность знаменитые балаганчики – повозка с откидной стенкой. В шекспировском «Глобусе» стены уже были, но не было крыши – только небольшой козырек над сценой. Древнерусские скоморохи, актеры комедии дель арте и мистерий, как мы знаем, и вовсе вышли «из народа», с шумных площадей.

В здания – дома и квартиры (в инсулах) актеры сначала прятались (язычники боялись гнева заполонивших весь Рим христиан), потом приглашались (играли во дворцах для королей и придворной знати). Только в середине 16 века стали появляться отдельные здания, полностью приспособленные для работы актеров. В России первый в истории спектакль сыграли только в конце 17 века в одном из залов дворца в Коломенском. Позже пристроили специальную «театральную хоромину».

Вот и выходит, что желание устроить концерт в парке или выйти на городские улицы – такое себе очередное Возрождение античного. Новый такой Ренессанс.

Отсюда вопрос: что делать не разбирающимся, растерянным, так отчаянно не понимающим? Расслабиться, отбросить стереотипы, посмотреть. И однозначно получить заряд новых эмоций.

И кто знает, может быть, принять и полюбить.