Истории

Уходящая эпоха

9 0 1359

05.04.2019АвторЛариса Гульцева

Бывают такие люди – как мифические киты или черепахи, на которых земля держится. Или которые сами, как мифические Атланты, ее держат на могучих плечах. Кажется, не станет их – и рухнет весь наш хрупкий мир в бездонную пропасть к Аиду, и перевернется в нем все. Только вроде пришли в себя после смерти Табакова – Колосса и Титана, ушли еще три Человека и Художника с большой буквы. Юрский, ровно через месяц – Этуш, ровно через 10 дней – Хуциев. Все трое – до последних дней работали. Несмотря на болезни, слабость и боль.

Юрский для меня навсегда – Остап Бендер из «Золотого теленка». Притом, что «Теленка» я в детстве уважала гораздо меньше, чем «12 стульев», этот Ося мне всегда нравился. А еще нравился несчастный, несправедливо обвиненный Груздев из «Места встречи». В питерском БДТ он был чудесным Чацким и Мольером, после переезда в Москву стал звездой кино. Он как никто умел играть многоточия. Для восклицательных знаков в советском театре были Зельдин и Табаков, Лановой – для точек.

Юрский был мастером открытого финала. Знаменитое «Карету мне, карету…» только он мог произносить так, что слышалось: «Останови меня, я ведь сейчас уеду навсегда». Никакого надрыва, позерства, решимости – только мольба, безысходность до потери чувств. Софья, останови… И никто не останавливает. Это было особое горе от ума, не резонерское, очень трагичное. Его Чацкий больше походил на советского студента, чем на напыщенного дворянина. Режиссер спектакля, Товстоногов, запланировал скандал, и публика готова была разнести новаторскую постановку в клочья. Равнодушных не было, аншлаги – были. Он всегда любил яркую характерную деталь. Кто лучше него умел сопеть, кряхтеть, шаркать, хромать, причмокивать? Даже в юности замечательно играл стариков.

Ему блестяще удавались не только грустные роли. Ему не было равных, когда нужно было быть смешным. О капустниках с его участием впору целую книгу писать – столько воспоминаний и баек от знакомых, друзей и коллег.

В Петербурге Юрскому было тесно. Он хотел попробовать все – обожал литературу, театр, кино, эстраду. Он ставил спектакли, писал пьесы и повести, снимал фильмы. Организовал одну из первых в пост-перестроечной стране антрепризу. А еще был неподражаемым чтецом. В интернете можно найти запись его «Евгения Онегина», очень рекомендую послушать. Так Пушкина еще никто не читал. Юрский умудрялся вложить в текст сразу несколько интонационно-ритмических слоёв. Здесь слышится и чтец, и автор, и каждый герой. Красками голосового тембра он оживлял всех пушкинских персонажей.

Театральный критик Вадим Гаевский еще в 90-м году написал, что Юрский играл несбывшихся людей, несбывшиеся надежды, несбывшуюся жизнь. Поэтому и получалось так тонко и трепетно. В Питере всенародного Бендера до сих пор называют «героем суровой ленинградской оттепели». И да, в 60-х он был одним из самых свободных актеров и умел заражать свободой весь зал.

http://posta-magazine.ru/people/sergey-yursky

Как и Этуш. Он заражал зрителей каким-то невероятным оптимизмом и безграничной страстью к жизни. Военная выправка и стать чувствовалась даже в очень почтенном возрасте. Во время Второй мировой копал оборонительные сооружения, сражался за Ростов-на-Дону, Запорожье и Донбасс. Поднимал солдат в атаку и молниеносно принимал сложные решения, был тяжело ранен.

Потом играл в театр Вахтангова, преподавал в Щукинском училище, был его ректором. Студенты прозвали Этуша золотой серединой между Станиславским и Мейерхольдом. В этой шутке, конечно, была доля правды. Владимир Абрамович всегда умел мастерски «прыгать» между двумя противоположными способами актерского существования.

Но вся страна знает его не по театральным, а по киноролям. Причем, по комедийным, гайдаевским. Товарищ Саахов, Шпак. Или черный маг Мальгрим в «31 июня». Проходных персонажей не было, как не было незапоминающихся ролей. Простой тест. Фраза: «Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, она просто красавица!» Ну как? Только не говорите, что в голове не возникли интонации, легкий акцент, а перед глазами – жених в сером пиджаке и черной шляпе.

Или вот: «Боже мой, ну и домик у нас! То обворовывают, то обзываются… а ещё боремся за почётное звание «дома высокой культуры быта». И раз – представляется шуриковский сосед с челочкой набок и в коричневом пиджаке. После «Кавказской пленницы» Этуш стал суперзвездой. И – просто парадокс для коренного москвича – настоящей легендой Кавказа.

Воспоминания о войне, собственном поступлении, театре, своих студентах он собрал в книге «И я там был». Пересказывать – бессмысленно, всегда лучше прочесть самим.

На некоторые спектакли театра Вахтангова зрители ходили именно «на него». Да что там, ломились и сметали билеты. Роль в «Бенефисе» оказалась поистине бенефисной. Ради и для Этуша пьесу Надежды Птушкиной переписали. Сделали как бы спектакль в спектакле. Владимир Абрамович играл театрального пожарного, которого из-за внезапной болезни актрисы спешно поставили на роль умирающей старушки. Сказать, что это гомерически смешно – ничего не сказать. Можно было ухахататься до колик. Еще в январе зал в буквальном смысле съезжал с кресел от смеха, даже не догадываясь, чего стоил исполнителю главной роли каждый шаг. Публика веселилась от души даже тогда, когда Этуш почти перестал вставать с кресла (нечеловеческой энергетики и харизмы даже тогда хватало на всех).

Друзья и знакомые говорят: он не только играл на сцене. Перевоплощался в жизни. Дома – радушный хозяин, в Щуке – строгий педагог, в театре – надежный партнер. И в каждом из этих амплуа был неподражаем. И любили, потому что не любить было невозможно.

https://www.zastavki.com/rus/Men/wallpaper-39616.htm

Не любить нельзя было и Марлена Хуциева. Он заражал, заряжал, вдохновлял и повлиял на многих российских режиссеров. На Тарковского, например, который проходил у него практику.

Он сам называл себя первым Марленом. Имя – не звучное иностранное, для отца-коммуниста – идеологическое. Производная от Маркс и Ленин. Хуциев мечтал стать художником обычным, стал кино-художником. Дебютный фильм, «Весна на Заречной улице» сразу стал хитом. Говорят, за первый год картину посмотрели 30 миллионов человек. Лента пришлась по вкусу и зрителям, и партийному руководству.

А вот «Мне 20 лет» пришлось переделывать, перекраивать, переснимать. Хрущев был недоволен тем, как показаны взаимоотношения отца и сына – двух поколений. После множества правок в прокат фильм вышел под названием «Застава Ильича». Тем не менее, невероятными усилиями автору удалось сохранить ту самую «свежесть», свободу новой, оттепельной эпохи. Тогда его киноязык был просто ошеломляюще нов. Знаменитейший поляк и классик Анджей Вайда специально приезжал в Москву, чтобы посмотреть рабочий материл картины. А потом в кафе признался, что снимать, как раньше, уже никогда больше не сможет. Потрясающую легкость и свободу отмечали многие. Кинокритики наперебой говорят о том, что все фильмы Хуциева пронизаны свежим воздухом и жаждой жизни.

Его «Был месяц май» сразу стал большим событием. А «Бесконечность» признана критиками философской притчей, фильмом-эссе.

Хуциева часто называют мастером поэтического кино, умеющим передать «тончайшие движения человеческой души».

Несмотря на признание коллег и зрителей, деньги на последний фильм, «Невечернюю», приходилось выбивать чуть ли не по копейке. Потом на 8 лет любое финансирование совсем остановилось. Инвестор нашелся случайно. Частный бизнесмен буквально пожертвовал сумму, необходимую на съемки ленты-диалога Антона Чехова и Льва Толстого. Полностью закончить картину Хуциев не успел. Сложный фильм, построенный вне законов любого жанра, где главное – не сюжет, где драматургия сплетена из внутренних смыслов и философских размышлений.

Хуциеву всегда была интересна природа человеческого гения. Он мечтал снять фильм о Пушкине, чтобы осмыслить, понять, как формируется и «вызревает» талант такого масштаба. И даже написал сценарий. Но всех интересовало только, кто будет играть Пушкина и Наталью, и как выглядит сцена дуэли. Серьезное кино оказалось никому не нужным. Мечта так и не сбылась.

https://www.eg.ru/culture

Осталась только мечтой и вторая часть «Кавказской пленницы», которую так хотел снять Владимир Этуш.

А Сергей Юрский так и не вышел на арену цирка в качестве клоуна, как мечталось в детстве.

Но как бы там ни было, надежд несбывшихся у всех троих гораздо меньше, чем исполненных.

Титаны, Колоссы, Атланты, которые держали хрупкий небесный свод современного искусства. Не стало трех великанов, а небо – вроде на месте. И дышится так же. В Москве еще висят афиши антрепризного спектакля, в котором Юрский играл главную роль. Всего три месяца назад с репертуара театра Вахтангова сняли «Бенефис» (работать трехчасовой спектакль исполнителю главной роли, Этушу, было уже тяжело), а спектакль «Пристань» идет, и напротив имени Грегори Соломона на сайте до сих пор стоит имя Владимира Этуша. На закрытых кинопоказах можно посмотреть незаконченную «Невечернюю» о жизни Толстого и Чехова. И кажется, все как обычно. Но вертится в голове перефразированная цитата последнего. Мы едим, пьём и носим свои пиджаки… А в это время из-под ног уходит эпоха.

Кто скажет нам, что жить мы не умели,

Бездушные и праздные умы,

Что в нас добро и нежность не горели

И красоте не жертвовали мы? «..»

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет, уходя. (А.Фет, 28 января 1879)