Истории

Совершенно секретно

9 0 612

16.11.2016АвторОлег Галицких

Ситуация с падением вертолета в Имеретинской низменности вновь вызвала к жизни стародавнюю региональную тему: доступность информации для журналистов. Ряд корреспондентов, добывавших разъяснения по этому случаю, пожаловались на глухую стену молчания: невозможно было получить хоть что-то от служб, занимавшихся этим инцидентом.

Ситуация не новая, подобное имело место и раньше. Особенно «глухо» было в Сочи в период подготовки Зимних Олимпийских Игр. То есть, конечно, с журналистами с одной стороны активно работали: организовывали пресс-туры, встречи и т. д. Но все — сугубо по воле самих ведомств. Любое индивидуальное обращение журналиста по интересующей его теме, как правило, заканчивалось отсылом в столичные ведомства, с последующей длительной процедурой согласований. А ведь задания часто были оперативными, редакции требовали от своих сотрудников срочных материалов прямо в номер или в выпуск теленовостей. Но такие запросы всегда оказывались провальными.

В мою бытность федеральным корреспондентом такие ситуации возникали постоянно. Однажды редакция попросила сделать оперативный материал с одного из объектов Газпрома. Я просидел в приемной весь день, сделал кучу звонков. И уехал не солоно хлебавши.

Вскоре после этого случая группа журналистов, работавшая по олимпийской тематике, была приглашена в Москву для встреч в правительстве и администрации президента. Одна из них произошла в кабинете вице-премьера Дмитрия Козака. Там я рассказал эту и другие истории, связанные с информационной закрытостью разных ведомств. Другие журналисты тоже поделились подобными проблемами. Козак обещал взять эти вопросы под свой контроль. И действительно, через какое-то время мне позвонили из пресс-службы Газпрома и вывели на прямые контакты для согласований встреч, визитов на объекты и т. д. Но радовался я недолго: вскоре все это было забыто и начались «привычные» проблемы.

Всегда ли в Сочи было так? Отвечу без труда: нет. Помню времена, когда напрямую можно было позвонить мэру и получить ответы на разные вопросы. Например, когда главой города был Николай Карпов. Но позже эта доступность была утрачена. Следующий мэр, Леонид Мостовой, уже отгородился от журналистов начальником управления информации. На попытки установить прямой контакт отвечал жестким отказом. Все последующие мэры вели себя примерно так же. Исключение — Владимир Афанасенков, но «царствовал» он, как известно, недолго.

Параллельно с мэрией все более закрытыми становились и УВД, МЧС, другие структуры федерального подчинения. А ведь когда-то они ежедневно давали СМИ полные сводки происшествий. Но лавочка закрылась лет 20 назад. А конкретно — после избрания на второй срок Бориса Ельцина. Тогда все ведомства заметно «побронзовели». И не вышли из этого состояния по сю пору. Разве что появились информационные сайты, а пресс-службы разрослись до внушительных размеров.

Однако чем сильнее они расширялись, тем тяжелее становился процесс добывания информации. Куда проще было, когда в них контактами с журналистами занималось одно-единственное ответственное лицо. Таких людей хорошо знали, их можно было «вытащить» на чашку кофе, а то и на кружку пива. Отношения складывались вполне доверительные. Конечно, были и сложные ситуации, когда закадычный пресс-секретарь мог сказать: «извини, старик, официального комментария не будет. Но по этой ситуации могу объяснить следующее... Только, чур, на меня не ссылаться. Если спросят, скажи, что сам разузнал».

Увы, с численным ростом пресс-служб такие отношения ушли в прошлое. Появились сотрудники, отвечающие за разные направления. И началась игра в пинг-понг, сначала с перекидыванием вопросов по отделам, а потом (когда время ожидания истекало) — с советом обратиться в вышестоящие инстанции.

Со временем это дошло до полной несуразицы: пресс-службы на местах есть, а за ответами гонят аж в Москву. Помню ситуацию, когда ко мне обратился очень известный в стране журналист, который, приехав в Сочи, пытался собрать хоть какую-нибудь информацию по интересующим его темам. И везде получал стандартные отговорки: «Мы здесь ничего не решаем. Езжайте в Краснодар. А еще лучше — оставались бы вы в Москве, там проще найти ответы на интересующие вас темы». Столичный коллега взмолился:

- Помоги найти хоть каких-нибудь чиновников, которые смогут дать мне интервью. Ни мой авторитет, ни известность, похоже, здесь ни на кого не производят впечатления. Нужны именно местные люди, иначе - зачем я сюда притащился?

Мне тогда пришлось сильно поднапрячься, но просьбу столичного колумниста я выполнил. Признаюсь, это стоило нервов, но я знал, на какие «болевые точки» надо было надавить.

Так вот, возвращаясь к дням нынешним: я не занимался историей с недавним падением вертолета, но знаю, какие адовы круги прошли коллеги, которые писали на эту тему. Потому поначалу и было столько неточностей. И вот казалось бы — тяжелое, но просто происшествие. Никакой политики, закулисной возни, коррупционных дел. То есть, тупо расскажите прессе, что произошло, соберите пресс-конференцию. Да вот — никак.

И что со всем этим делать? Общаешься с федеральными чиновниками, и те божатся: ничего мы такого не запрещаем. Судя по происшествиям в столице и тому, насколько оперативно они освещаются, скорее всего, так и есть. Значит — местная самодеятельность. Перестраховка.

Похоже «олимпийский синдром», когда слезно просили — никакого негатива, в Сочи все еще действует. Да, собственно, он очень удобен пресс-службам.

Пробить его можно только коллективными усилиями всех заинтересованных СМИ. В виде ли обращения, петиции или иного действия, к которому можно привлечь внимание. И обязательно писать о каждом случае противодействия в получении информации, называя фамилии и должности. Это помогает.