Истории

Балалайка

12 0 1281

23.08.2017АвторКристина Мруг

- Завтра в санаторий придет поп. Отец Максимилиан. Осветить номера решили к новой смене. Чтобы путевки лучше продавались.

Еженедельная планерка в корпусе «Приморский» санатория «Малахит» под истеричные нотки строгой директрисы детского лагеря, оживилась. В крупном Лазаревском санатории с советского прошлого было два параллельных направления – семиэтажный корпус с комфортными номерами и водолечебницей для приема уральских семей и лагерь «Приморский» с двухъярусными кроватями и одной душевой на этаж, насквозь пропитанный коньюктивитом  – для оздоровления школьников. Лагерь уже несколько лет работал круглогодично, принимая в смену до четырехсот детей школьного возраста из Тамбова и Курска. Педагогический состав был спитый, спетый, просоленный морем и прокопченный солнцем. Воспитатели сами каждые три недели  возили детей из средней полосы России. Сопровождающим из регионов цветов жизни не доверяли, после выброшенного зимой на рельсы подростка на перегоне Горячий ключ – Туапсе.

Попасть в «Приморский» на постоянную работу считалось среди выпускников южных педвузов делом престижным. Директриса  - Любовь Дмитриевна, сокращенно в кулуарах имела припечатанное прозвище LD, по популярной марке  дешевых и доступных вожатым сигарет, предпочтение отдавала молодым симпатичным мальчикам. С высшим образованием, правильно подвешенным языком и очень активным вожатым-девочкам, которые выполняли всю работу за своих напарников противоположного пола. Напарники, как те сирены, с утра толпились у кабинета ЛД. Развлекали директрису  байками, принимали кадровые решения по новым жертвам, прибившимся к берегу «Приморского».  Валялись в номерах «Малахита», спасаясь от жары. Четыреста  детей в мужскую смену чаще всего были предоставлены сами себе.

Заместитель ЛД постучала по столу карандашом, призывая развеселившихся от новости про попа вожатых к порядку:

– Отец Максимилиан навестит нас в одиннадцать, после утренней службы. Всем быть в корпусе «Приморский». Запрещаю спать в «Малахите», даже тем, у кого официальный выходной.  Поп приедет освещать только номера санатория. Туристы плохо в этом сезоне едут. Загрузка всего 50 процентов, а уже конец мая! На святую воду для лагеря генеральный денег не дал. У нас по линии Фонда социального страхования на три года вперед все расписано.

Молва про попа быстро разлетелась по санаторию. Народ, еще в начале нулевых массово невоцерковленный, едко шутил про кадило и кагор. И готовились к вечерней вожатской пьянке в честь великого освещения санатория. Не слышала про визит священника только Ленка Балалайка. Двадцатитрехлетняя Елена Викторовна Балалай из Новочеркасска. Шахтерский городок с пед.кадрами слыл давним другом «Малахита» и регулярно поставлял из городского вуза свежую вожатскую кровь.

Со своим младшим отрядом Ленка уехала на экскурсию в Волконское ущелье на дольмен–монолит, где самозабвенно рассказывала детям легенду о красавице-реке Годлик, которую при жизни девушки не смогли поделить два брата.  Да так и застыли двумя скалами, столкнувшись лбами. А самоотверженная и расстроенная Годлик, по словам Ленки, легла между двумя братьями и потекла.

Сальный финал эпоса, невольным автором которого была Балалайка, очень нравился охочим до женского тела мальчикам-вожатым и сам по себе слыл веселой лагерной легендой.

Утром Ленка отсыпалась в своем номере после ночного дежурства по лагерю. По этажам «Малахита» отца Максимилиана сопровождала представительская  делегация -  в лице генерального директора санатория, ЛД, завуча и завхоза-ключницы, которая открывала номера. К пятому этажу, где дрыхла без задних ног Ленка, сопровождающие православный  церемониал уже порядком подустали от песнопений, окроплений и активных жестикуляций с веником. В 515 внутрь решили  не заходить. Пропустили вперед попа. И плотно закрыли за ним дверь.

Отец Максимилиан был с утра в ударе. Ему светило место настоятеля главного Лазаревского храма. Из головной епархии позвонили с благой вестью о рассмотрении его кандидатуры буквально накануне. Священник читал молитвы, репетируя, пробуя на зуб новый сан. И, подражая главным проповедям патриарха всероссийского, брызгал святой водой страстно-подобострастно, не жалея сил и рвения своего.  К 515 номеру вошел в раж, не замечая ничего вокруг. Балалайка проснулась оттого, что кто-то хлещет по щекам ее, что есть мочи. И от закравшегося ужаса, что она обмочилась во сне.

Открыла глаза - отпевают…

Страшнее крика в окрестностях «Малахита» не слышали. Балалайка визжала на восемь октав, вцепившись в бороду отца Максимилиана. Священник отбивался от полуголой умершей и верещал от боли ревом раненого гризли. Вместе они совершали странный парный ритуальный танец тувинских шаманов. В унисон попу в рясе и Ленке в трусах без лифчика,  визжали делегаты от руководства, пытаясь расцепить смертельную схватку Балалайки с бородой священника. Отчего отцу Максимилиану было еще больнее. Дотянувшись от нестерпимых страданий, свободной  рукой до сосуда со святой  водой, мирно стоявшего на телевизоре, поп с криками:

 «Изыди, сатана», вылил содержимое на голову Балалайки и разнимавших директоров. Ленка на секунду ослабила хватку, отец Максимилиан ужом выскочил из ее цепких рук, вскочил на тумбочку и заорал:

 – Пошли все воооон, ироды. Проклянууу! Не бывать в вашем санатории туристам.

Балалайку хотели уволить немедленно. В трусах отправить в родной Новочеркасск первым скорым поездом. У ЛД традиционно резко подскочило давление, завуч послала за коняьком. К вечеру, по пьяной лавочке, решили все-таки Ленку помиловать. Свита ЛД из мужского состава Ленку любила, вступились за нее парни. Слишком хорошо Балалайка  ладила с младшими детьми, вверенными лагерю тамбовскими и курскими родителями. Все у нее были чистенькие, умытые, наглаженные и в панамках. Отряд «Винни-Пух».  «Хоть ты лопни, хоть ты тресни – «Вини-Пух» на первом месте».

Для Ленки увольнение из «Приморского» было смерти подобно. Возвращаться в отчий дом, к отцу–алкашу, старшему брату дебоширу-шахтеру, не хотелось ни при каких обстоятельствах.  Вечно сопливая, в обносках в детском саду, с одним портфелем по пять лет в городской школе, Ленка с детства жила в библиотеке и в книжных фантазиях. После одиннадцатого класса сама поступила на бюджет филфака. Выучилась, а попав на практику в лагерь  Приморский,  прижилась, и ни за что не хотела уезжать. Коллектив, море, хорошая зарплата, комфортный номер для проживания, командировки – о чем еще мечтать девчонке, выросшей среди бедности и забулдыг, которые пропивали ее детсадовский новогодний подарок.

Ленка из гадкого ершика к двадцати годам превратилась в  рыжеволосую  голубоглазую русалку–красавицу. От постоянной жизни впроголодь, в санатории с пятиразовым питанием и добавкой, Балалайка быстро разъелась. Впрочем, все тело ее красивое и покатое осталось без изъянов, вырос только живот, который она втягивала, забавно напрягая шею и подбородок. Ее бытовые привычки обезоруживали своей натуралистичностью. Без малейшего намека на скромность, достоинство, умение вести себя. Парни-вожатые угорали:

– Балалайка, покажи, живот беременного таракана.

Ленка надувала свое безразмерное пузо, как шар, втягивала ягодицы и выхаживала, тяжело вздыхая и причитая, пародируя беременных на 9 месяце.

- Балалайка, а как рыгают  в Новочеркасске?! – продолжали  насмехаться  воспитатели из Таганрога.

 Ленка втягивала пузо, прижимала подбородок к груди, и  изрыгала такой тошнотворный громкий звук, что толпа зевак-вожатых на перекуре складывалась от хохота пополам. Еще Ленка мастерски изображала охранника Колю с бельмом на глазу, завуча - толстую тетю Крошку Сорти, а сцена с попом и его «Прокляну, ироды» стала ее коронным номером.

Балалайка была признанным общим шутом, занимала в женской вожатской иерархии свое эксклюзивное стойкое место. Над ней ржали в голос, но в обиду не давали. В любви Ленка была несчастной. Никто из мускулистых красавцев всерьез ее не воспринимал. Все быстро находили свое вожатской просоленное счастье. Многие женились, продолжали жить в «Малахите» семьями. Из благословенного сочинского курортного поселка никто не хотел уезжать на малую родину. А Балалайка считалась своим в доску парнем.

- У нас новый воспитатель. Знакомьтесь, Петр Петрович Черниговский, –  на большом педсовете ЛД представила коллективу «Мистера совершенство». Парень был одновременно похож на всех Ленкиных героев вместе взятых: и на ихтиандра Владимира Коренева из «Человека-амфибии»,  и на Грея - молодого Василия Ланового из «Алых парусов», и на Мейсона из Санты-Барбары.

Балалайка влюбилась с первого взгляда. В душе проницательной ЛД громко щелкнуло, и директриса  произнесла решительно:

– Петр Петрович, на первых порах пойдете на 9 отряд, напарником к  Елене Викторовне Балалай. – Балалайка, бери шефство, вводи Черниговского в курс наших лагерных порядков.

Ленка была счастлива от озвученной перспективы. С первых часов ее словно подменили. Она перестала есть после шести. Бросила курить, рыгать, выпячивать живот. Смотрела на Петра Петровича снизу вверх, выполняя  все его просьбы, как верный  ризеншнауцер. Работала по 12 часов в сутки и за себя, и за этого красивого парня.

Родословная Черниговского быстро разнеслась по отрядам. Сын российских дипломатов, которые живут и работают в Мьянме, приехал на лето перед пятым курсом к двоюродной бабушке в Сочи. Бабушка – соседка ЛД попросила внука пристроить на какую-нибудь месячную практику в Интурист. В Лазаревском иностранцы отродясь не отдыхали, в отличие от круизного Сочи. Поэтому ЛД привела его в лагерь к восьмилетним детям и к Балалайке. Двадцатиоднолетний Петр  Петрович в «Приморском» пригрелся. Загорал, купался и благосклонно принимал обожание Балалайки. Общаясь с другом - однокурсником, который проводил каникулы на вилле в Сан-Тропе, молодой Черниговский с упоением высмеивал влюбленную провинциалку. Однокурсник,  как полковник Пикернинг из пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион» предложил Петру стать профессором Генри Хиггенсом и за месяц научить вожатую Ленку Балалай из Новочеркасска, словно  цветочницу Элизу Дулиттл, столичным хорошим манерам.

Идея будущего дипломата воодушевила. И Петр-Пигмалион начал истово лепить  свою Ленку–Галатею. На пляж с отрядом из  трех десятков младшеклассников он брал пластиковые приборы, несколько яблок и бананов. Учил Ленку правильно резать за столом фрукты. В столовой обаял заведующую, которая отыскала ему серебряные фраже для вип-гостей  и Ленка на ощупь, с завязанными салфеткой глазами, должна была определить для какой рыбы нож. Безошибочно найти вилку для шпрот и раскладывать приборы  в правильном порядке. По санаторию Балалайка ходила, придерживая  книгу по этикету на голове, вместо панамы. Отрабатывала под неусыпным оком Пети степенную походку дамы высшего света с прямой спиной.

Способная Балалайка схватывала все на лету. Петр Петрович был доволен своим оглушительным успехам в воспитании Ленки – Элизы - Галатеи. Только не учел лазаревский домрощенный Пигмалион, что Елена Викторовна Балалай закончила филологический факультет, выросла в новочеркасской центральной библиотеке и с пьесой Бернарда  Шоу была знакома в оригинале. Английский язык ей всегда давался легко, вуз был окончен с красным дипломом. Влюбленная, но прозорливая Балалайка быстро смекнула, что игра в Пигмалиона и неумеху ее большой шанс, и не прогадала. Петр Петрович за закатным вином и разговорами на море до рассвета сам не заметил, что Ленка заполнила все его пространство. Стала необходимой и духовно, и физически, и к третьей неделе знакомства втюрился он безвозвратно.

Год часовых диалогов по телефону, ежесекундные смс, несколько полетов Шереметьево–Адлер, электричка до Лазаревского. Встреча, расставание, диплом.

Свадьба после окончания МГИМО и Елена Викторовна Черниговская под руку с супругом – секретарем дипломатической миссии Петром Петровичем Черниговским направляется по удачному распределению в столицу Италии.

Живут на Аппенинском полуострове уже лет пятнадцать, трое детей. У Балалайки в подружках весь мир, в близких - итальянки Софи Лорен, Орнелла Мути. В друзьях Берлускони. Папы Римские приглашают Черниговских на аудиенцию.

Манеры Балалайки безупречны. Доверие супруга в дипмиссии безгранично. А в Сочи их история  любви - главная легенда санатория «Малахит».

фото newszii.com