Истории

SOCHI123 продолжает знакомить вас с ранее неопубликованными заметками редактора старейшей сочинской газеты «Черноморская здравница» Сергея Белова. 

НАШЕЛ!

Фамилия у редактора «Комсомольца Кубани» была редкая – Ламейкин. И всю жизнь Виктор Александрович искал своих однофамильцев – может, родственник. Я работал в молодежке замом и часто вел номера.

В газету нередко приносили рукописи с неразборчивым почерком. Когда такие материалы шли в набор, вместо неясной фамилии обычно вписывали фамилию какого-либо известного человека (Сталин, Гитлер, Муссолини и т.п.), чтобы корректоры могли «зацепиться» за несуразицу и уточнить у автора. Попался и мне такой репортаж с неразборчивой фамилией тракториста. Недолго думая, я вписал вместо несуразицы фамилию Ламейкина.  И за делами забыл уточнить у автора.

Через какое-то время в моем кабинете появился сияющий редактор:

– Нашел! Смотри: тракторист Ламейкин из Каневского района.

И тут я все понял. Пришлось объяснить – это «рыба».

Никогда еще я не видел столь обескураженного редактора «Комсомольца».

 

КАК ТАМ С РИСОМ?

В середине 70-х в крае шла борьба за миллион тонн кубанского риса. Каждое совещание первый секретарь крайкома Сергей Федорович Медунов неизменно заканчивал призывом собрать пресловутый миллион. Все творческие силы края были брошены на пропаганду этого лозунга. Не отставал от всех и "Комсомолец Кубани" – по полям бороздила выездная редакция, ежедневно выходили специальные уборочные выпуски.

Но в разгар сезона фотокорр редакции Иван Журавлев вдруг потребовал:

– Я пять лет не был в отпуске. Каждый год на жатве. Отпустите в круиз по Средиземному морю.

И выбил-таки себе отпуск.

Все шло, как обычно. Журналисты молодежки ежедневно публиковали вести с полей – шла битва за урожай. И вдруг в разгар жатвы получаем "Правительственную телеграмму":

"ВСЕ ПОРЯДКЕ тчк ПРОШЕЛ ДАРДАНЕЛЛЫ тчк ВОЛНУЮСЬ зпт КАК ТАМ С РИСОМ вопр ЖУРАВЛЕВ"

Оказалось, Иван уговорил капитана дать такую радиограмму, надавив на патриотические чувства.

Несмотря на всю актуальность, телеграмму публиковать не стали – кто знает, как там у них  с юмором в крайкоме...

 

АУ, КНИГА!

В 70-е хорошие книги были дефицитом, и библиофилы страны рыскали по знакомым, чтобы найти лазейку к книготорговцам. Мы решили проверить загашники книжных магазинов Краснодара и вместе с ОБХСС провести рейд по объектам книжной торговли. Отрядили самых лучших журналистов – Володю Байбика, Анжелу Мхитарян, Зою Ерошок, Таню Василевскую. Чтобы наши планы никто не обнаружил, мы “забили” пятничный номер, прикинув, куда поставим потом материалы рейда, и отключили все телефоны.

В магазинах ребята нашли целые собрания сочинений М.Цветаевой, К.Дойля и другие бестселлеры. Материал под названием “Ау, книга!” был поставлен в полосу перед самой сдачей в печать.

Уже в воскресенье у книжных магазинов Краснодара начались демонстрации с “Комсомольцем Кубани” в руках. А в понедельник нас стали по очереди вызывать в крайком партии.

Зав. отделом пропаганды Николай Петрович Калюжный осторожно расспрашивал меня – откуда взялся материал, ведь его раньше не было, кто был инициатором рейда и т.п.

Но мы были люди тертые.

– Статья о проблемах книжной торговли, – выкрутился я, – стоит в плане, утвержденном крайкомом партии. Вот видите – “совместно с органами ОБХСС подготовить...”

– Ты мне голову не морочь. Какой ОБХСС? Там никто об этом не знает.

– Николай Петрович, акты проверок с подписями – у меня в сейфе.

Словом, напрямую нас схватить за руку не удалось. Тогда контроль за содержанием “Комсомольца” взял на себя секретарь по идеологии Л.А. Солодухин. На каждую полемическую публикацию следовал окрик:

– Вы что, против законных браков и т.п.?

Когда меня занесло по делам в журнал “Журналист”, я пожаловался коллегам на постоянный партийный прессинг.

– А ты что хотел? – сказал тогдашний заместитель редактора Валентин Сергеев. – Книжную торговлю курирует партия, распределяя дефицит по своим. Я однажды написал о торговле книгами – так объясняться пришлось на ковре у Суслова.

Успокоил, что называется...

Фото visnyk.zp.ua

ВТИХАРЯ...

“Книжный” прессинг молодежки продолжался долго. И вот однажды, когда мы, поникшие, обедали в столовой издательства, приехал из Сочи главный редактор краевой курортной газеты “Черноморская здравница” Илларион Алексеевич Максимов, старейший на то время журналист страны. Узнав, в чем дело, он сказал:

– Постараюсь помочь.

Позже мы узнали, что он был лучшим другом первого секретаря крайкома С.Ф.Медунова. К нему и поехал Максимов. Они дружили семьями и называли друг друга запросто – Сержик и Ларик.

После приветствий завязался разговор о делах. Тут-то Максимов и “подсуетился”:

– Слушай, там комсомолята интересный материал напечатали “Ау, книга!” Хорошо бы поддержать...

Первый тут же снял трубку и позвонил... Солодухину. Сказал коротко: надо поддержать “Комсомолец Кубани”.

С С.Ф. Медуновым спорить было не принято. Подготовили вопрос на бюро. Нас на заседание не пригласили. Тишком вынесли решение – одобрить. По-моему, впервые в истории края.

И откуда ж мне было знать тогда, что вся моя дальнейшая судьба будет связана с “Черноморской здравницей” и Максимовым.

 

ДОРОГОЙ “КОМСОМОЛЕЦ КУБАНИ”

В армию меня призвали из газеты. Служил я в Группе советских войск в Германии, в частях особого назначения. Полк наш размещался в городе Гера и считался “совершенно секретным”. Во всех подразделениях особисты установили контроль, солдатскую почту вскрывали ну и т.д.

Когда я приехал в отпуск в Краснодар, мы договорились, что матушка будет присылать мне свежие номера “Комсомольца”, предварительно вложив внутрь газеты банкноту в один рубль. Газету никто не разворачивал, так как знали, что я в ней работал до армии. И к “дембелю” у меня накопилось полсотни “рябчиков”, на которые я быстро добрался домой.

...Когда я уже вернулся, то читая всякий раз в письмах читателей “Дорогой  “Комсомолец Кубани”...”, всегда хмыкал – вот уж действительно дорогой.

 

ОПСЯНКА ПЕКАЛ, ПЕКАЛ...

Сейчас все общаются. Не болтают, не разговаривают, а именно общаются. Причем кто запустил это словечко в активный оборот, сегодня уже не скажешь.

А мне всякий раз вспоминается история, рассказанная коллегой по семинару в Высшей комсомольской школе. В те годы здесь готовили молодежный актив. И приехали на учебу в ВКШ индонезийцы. А проходили они работу Ф.Энгельса “Роль труда в процессе преобразования обезьяны в человека”.

В индонезийском звонких согласных нет. Поэтому изложение работы классика звучало так:

– Опсянка пекал, пекал – ей опсяться нато. Она песит трукая опсянка... Опсянка перет в руки палку и пьет по терефу – но это есе не трут. Кота опсянка соснательно телает орутие трута, Энгельс коворит: “Трут стелал ис опсяны челофека”.

Вел занятие доцент Пацхава.

– Молодой человек, ви сколко лет в Советский Союз? Два? Сколко вам раз говорить, что слово “нормално” пишется с мягким знаком.

“Вэкэшовцы” полегли от смеха – тяжел русский язык для иностранца. А в редакции после этого при слове “общаться” тут же следовал комментарий: ”Опсянка пекал, пекал...”

Фото pbs.twimg.com

 

РЕПОРТЕРСКАЯ ПУТИНА

Володя Байбик был, пожалуй, лучшим репортером Юга страны. Парадоксально: сам с ленцой, он был легок на подъем, быстро сходился с людьми, мотался повсюду и знал многое, что говорят, на ощупь. Однажды он написал репортажный очерк о пожаре на танкере “Сплит” в Средиземном море с такими деталями, что даже моряки руками развели:

– Тебя же с нами не было...

И вот Байбику поручили написать репортаж о путине из Приморско-Ахтарска. Сделал он его, как обычно, блестяще, и материл повесили на “Доску лучших”. Но тут позвонили ребята из Ахтарей:

– У нас вторую неделю штормит. С кем ваш репортер рыбу ловил?

– С кем? – переадресовали мы вопрос автору репортажа.

– Да там штормило, – ответил Байбик. – Пришлось взять бутылку и потравить байки с рыбаками на берегу.

Талант был...

 

КАЗАЧИЙ ФОЛЬКЛОР 

Приехал в Краснодар почти весь сектор печати ЦК – готовилось обобщение нашего опыта на высшем комсомольском уровне. Начальство, словом, надо было принимать по большому счету. Позвонили Михайлу Ивановичу Клепикову, знатному бригадиру хлеборобов Усть-Лабинского района и члену ЦК КПСС.

– Приезжайте прямо на отделение колхоза “Кубань”, – сказал тот.

Столу на отделении мог позавидовать любой ресторан. Одни только разносолы занимали почти весь стол, не говоря уже о спиртном.

Когда уже больше ничего не лезло в нас, зав. сектором решительно поднял бокал:

– Ну что, Михаил Иванович, – на коня?

Выпили-закусили, Клепиков сидит.

– Мы ж уже “на коня” выпили, Михаил Иванович, – попыталось напомнить хлеборобу начальство.

И вдруг Клепиков взорвался:

– Па-ца-ны! “На коня” – это восемнадцатый тост от конца...

А дальше пошел его рассказ: “на коня” пьют казаки за столом, потом невестка в сенях подносит чарочку – “сенная”, затем на пороге – “запорожная”. Далее “стременная”, “чресседельная”... Короче, когда казак уже скрывается за курганом, любовница подает последнюю чарку – “закурганную”.

Представляете, в каком состоянии вернулся в Краснодар сектор печати.

 

… И РИСОСОВХОЗ “КРАСНОАРМЕЙСКИЙ”

Работали у нас две барышни – талантливая и сдержанная Анжела Мхитарян, у которой было два высших образования: инфак и киноведческий ВГИКа и куча талантливых идей (она потом была замом в “Ровеснике”), и не менее талантливая, но шкодливая Зоя Ерошок, нынче работающая в “Новой газете”.

Я был “англоманом”, потому как учился в Англии и любил все английское, включая строгий стиль женской одежды. После очередной “шкоды” Зойка надевала английский костюм и скромно шла “на ковер” к начальству. Сидела, кротко поджав ноги, – сама невинность. Злиться на нее ни у кого не получалось.

Зойку очень любил  Алексей Исаевич Майстренко, директор рисосовхоза “Красноармейский”. Известный человек, он особенно жаловал все самое-самое. Достаточно сказать, что в “Красноармейском” был свой конезавод, ипподром, своя картинная галерея, гостиница первого разряда. Звонил он нам часто, просил прислать талантливого журналиста и персонально Зойку. “Деду” тогда было под восемьдесят, и ни у кого никаких подозрений его просьбы не вызывали.

Когда его не стало, Зойка опубликовала в “Комсомолке” большой очерк о нем, от которого навертывались слезы.

Велик был человек!